про Лёоика и Болика

[Dr.Help]

Вообще говоря, армия научила Болека очень многим важным вещам. Одной из этих вещей был приведенный выше принцип «Жить правильно». Другими вещами было осознание того, что не стоит сильно выделяться из общей массы, также как и полностью без остатка растворяться в этой массе. Также в армии Болек понял, что во всем можно найти если уж не веселые, то успокаивающие моменты. И что из любого безвыходного положения можно найти как минимум два выхода, причем один из них лежит прямо на поверхности. Он понял и еще одну важную вещь – все материальные и не только ценности, которые декларируются как общественные, а не личные, на самом деле оказывается бесхозным и легко расхищаемым. Проще говоря, Болек понял, что если хочешь сохранить что-то в целости и сохранности, то не стоит это доверять человеку, который кровно не заинтересован в этой сохранности.

 

Демобилизовавшись из армии весной 1997 года и приехав с интервалом в две недели, друзья не узнали родной город. Пока они отдавали долг родине, Н-ск расцвел, похорошел, до него, наконец, дошли в полной мере, хоть и в некотором извращенном виде, все прелести цивилизации. Посмотрев на все это, Лелик с Болеком поняли, насколько они за 2 года отстали от ритма жизни.

 

Петрович, окончательно прилегший под ментов, расцвел, похорошел, раскрутился и превратился в хозяина современного автосалона. От головной боли по разруливанию острых ситуации его избавлял начальник службы охраны, по странному стечению обстоятельств являвшийся также вышедшим на пенсию по выслуге лет бывшим начальником угро Н-ского УВД. Вообще-то, честно говоря, глядя на взаимоотношения хозяина этого автосалона и его зама по безопасности, у всех нормально мыслящих людей вкрадывалось в голову сомнение, кто же из них на самом деле являлся хозяином, а кто подчиненным.
По случаю демобилизации Петрович сделал Болеку два царских подарка. Во первых, он выдал ему диплом об окончании Болековской бурсы, которую он вдруг так непонятно для непосвященных людей бросил на втором семестре последнего курса. Но зная, положение дел в тогдашних отношениях между военкоматами и средне-профессиональными учебными заведениями, Петрович пришел к директору бурсы и вежливо, но настойчиво попросил директора включить Болека в список учеников, которые благодаря военкомату были вынуждены выпускаться из бурсы и получать димпломы не как обычно в мае-июне, а по ускоренной программе в марте-апреле, как раз перед началом весеннего призыва. Директор, ессно, сначала сделал круглые глаза, но согласился после убедительной речи Петровича о том, что он, директор, купил свою новенькую Нексию в том числе и на деньги, которые ручейком стекались через Петровича от Болека. таким Макаром, у Петровича уже в через месяц дома на полке лежал Болековский диплом.

 

Через две недели после своего приезда, встретив утром Лелика на Н-ском ж/д вокзале, притянув к себе друга за дембельские аксельбанты и крепко обняв, Болек в тот же вечер потащил его к Петровичу на торжественное мероприятие, организованное их старым шефом в честь возвращения пацанов к гражданской жизни.
На этой пьянке Петрович сделал Болеку и Лелику второй подарок в качестве предложения о совместной работе. Он по до стоинству оценил талантливые руки Болека, заметив что при их наличии и наличии диплома Болека с распростертыми объятиями будут рады видеть в любом автосервисе, также по достоинству оценил авантюрные качества Лелика и его способность генерировать идеи на пустом месте. Но, по мнению Петровича, ребята были достойны чего то большего, чем просто пахать наемными сотрудниками на какого-то дядю – Болек на каком-нибудь сервисе, а Лелик – в каком-нибудь офисе. Поэтому Петрович сделал им предложение войти к нему в долю и открыть давно недостающий автосалону дружественный автосервис. Пьяный экс-босс и потенциальный компаньон поведал парням, что у них есть время для сбора денег на паи до осени, когда по плану у Петровича на его улице должен был бы перевернуться грузовик с пряниками и он бы получил деньги на их продаже. По тут же написанной Болеком разблюдовке выходило, что на условиях «50% Петрович, 50% Лелик с Болеком» на их долю инвестиций выходило что-то около 10 тысяч вечно убитых енотов. Т.е. у пацанов было 4 месяца в запасе, чтобы, если они согласны, собрать требуемую сумму.

 

ОТ старых запасов, полученных Болеком от сибирского картофельного рейда у Болека осталось около 4,5 штук, которые он старательно копил на Ниву, и которые перед уходом в армию он передал на хранение своей матери. Еще около пятихатки он привез с собой из армии и не успел прогулять. Деньги он получил, реализовав перед дембелем представителям мирного населения излишки аккумуляторов, солярки и ТНВД с армейских складов. Подобная реализация процветала махровым цветом во всех без исключения воинских частях, поэтому ни Болеку, ни его комбату, которого он последние полгода службы возил на УАЗике, данная процедура не казалось чем-то из ряда вон выходящим. При наличии во вверенном хозяйстве около сотни «законсервированных» транспортных единиц, а так же обширных «госрезервных» складов запчастей и комплектующих, ни зампотыл, ни комбат не очень сильно переживали по поводу обнаружения недостачи. Ввиду обширного номенклатурного списка, в котором сам черт ногу сломит, любой проверяющий через пару дней проверки зарабатывал мигрень и отправлялся лечиться на заранее подготовленный кордон на берегу живописного озера. Кроме того, о предстоящей внезапной проверке и предмете проверки командир всегда знал как минимум за 2 недели. За эти две недели подчиненный ему персонал получал ежевечерние выволочки и «выворачивание волосами вовнутрь», поэтому к началу проверки все что требовалось, обычно уже возвращалось и находилось на положенных им местах.
Однажды на батальон свалился внезапный шухер в лице гарнизонного проверяющего, который на этот раз посетил Болековскую в/ч с проверкой на предмет боеготовности техники. К всеобщему ужасу, он обратил свой карающий взор в сторону ангара, в котором находились 20 законсервированных КАМАзов. Проверяющий ткнул пальцем в понравившийся ему грузовик, дал отсечку на секундомере и, дав обещание вернуться через отмеренное нормативом время, ушел обозревать окрестности.
Никогда до и никогда после Болек не умудрялся больше перекинуть ТНВД с комплектной машины на указанный КАМАЗ за 20 минут. Поседевший прапор судорожно искал хоть один от 20 машин аккумулятор, но все-таки нашел. Салаги с пеной у рта и задницей в мыле перекидывали многокилограммовые колеса. Под конец нормативного времени на расконсервацию вернулся с лона природы проверяющий офицер. Тут, дабы поберечь его нежные уши от грубого солдатского мата, комбат аккуратно отвел шухермана от ангара подальше и озаботил какой-то беседой. Посмотрев на секундомер, проверяющий издалека махнул рукой, мол, время вышло, заводите. В этот момент первогодок, у которого к тому времени от страха и сержантских пинков по заднице адреналин уже медленно стекал в сапоги, толи перепутал полярность клемм, толи просто их закоротил, в общем, проводка на КАМАзе задымила и Болек уже мысленно знакомился с гарнизонной губой. Увидев дымок в ангаре и не отличив его от выхлопа двигателя, а так же услышав грохот дизельного компрессора, который для подкачки колес в последний момент завел кто-то из солдат, Проверяющий сказал «Молодцы, бля!!! Уложились!», взял комбата за локоток и пошли они, мирно о чем-то беседуя, в сторону офицерской столовой…

 

Лелик же раздербанил свои накопления на пьянки, подарки для Насти и прочую ерунду, поэтому, в отличия от Болека, ему было над чем подумать. Фаустпатрон, посоветовавшись со своей женой, еще перед армией предполагали разделить имеющуюся трехкомнатную квартиру на двух- и однокомнатные. Двушку оставить себе, а в однокомнатную выселить единственного сына, дабы тот мог после свадьбы спокойно и без стеснения привести туда свою возлюбленную и начать строить новую ячейку общества. Вспомнив про этот вариант, он предложил родителям его реализовать и за две недели, благодаря своим обширным знакомствам, в том числе и среди появившихся тогда риэлтеров, нашел выгодный обмен. На этом он не остановился и уже без согласования с предками, поменял полученную квартиру новой планировки на квартиру в так называемой «малосемейке» плюс доплату в 8 тысяч долларов. Таким образом к середине августа Болек с Леликом имели живые деньги в кармане и ждали условленного сигнала Петровича.

 

Но тут внезапно подвернулся не менее выгодный вариант. Дело в том, что еще в армии Болек сдружился с дагестанцем по имени Алик. В отличие от Лелика, который после истории с Эдиком волком смотрел на всех кавказцев, он не испытывал предрассудков по поводу людей, носящих гордую аббревиатуру ЛКН. В армии же давно сложилось так, что даги, ингуши и прочие кавказцы не очень сильно ладили со славянами. Но, с одной большой оговоркой. Если численность этих кавказцев была равна или превосходила численность славян. Если же даги, как Алик, находились в казарме в меньшинстве, то несмотря на всю их гордость и непоколебимость, ломали их в отместку за творимый их земляками беспредел очень быстро и очень жестко. Болеку же, рассмотревшем в Алике, который был одного призыва с ним, нормального правильного парня, в один прекрасный момент надоели неуставные отношения по отношению к дагестанцу и по доброте душевной он за него, говоря на сленге, врубился и приподнял. Алик проявленную поддержку оценил и со временем начал считать Болеком чуть ли не родным братом. Уходя на дембель, они договорились не забывать друг друга, как-нибудь встретиться по гражданке и пригласили друг друга в гости. Которым вскоре не применул воспользоваться Алик.

 

В общем, в один прекрасный августовский день в квартире Болека раздался телефонный звонок и находящийся на том конце провода Алик поведал своему армейскому дружку, что по делам своей семьи он находится в 200 км от Н-ска и что, если Болек будет рад, от Алик быстро преодолеет эти 200 км ради встречей со своим названным братом. Прибывший Алик, не смотря на все требования Корана, два дня непросыхая жрал с Болеком водку и конце концов поведал, чем он сейчас занимается. После услышанного, Болек стал срочно вызванивать к себе домой уже потерявшего его Лелика. Лелик, придя к Болеку домой и увидев у него на диване спящего сына гор, не на шутку набычился и попытался образумить Болека. На что тот ему ответил, что ему пофигу истеричные выводы Лелика, что этот отдельно взятый даг приглашает их с Леликом вписаться в достаточно выгодную тему и что Болек предлагает Лелику не целоваться с Аликом в десны, а при его помощи срубить хороший куш.

 

Проснувшийся Алик рассказал парням, что он и его семья занимается изготовлением и розливом водки у себя на родине и что, если у ребят есть интерес к этому делу, то он будет рад провернуть с ними взаимовыгодную сделку. После оглашенных цифр и предварительных расчетов маржи, которая составляла около 300%, Лелик засунул себе глубоко в задницу собственные националистические предрассудки взял тайм-аут на размышления.

 

За несколько месяцев, проведенных на гражданке, Лелик достаточно сносно вник в современные реалии российского бизнеса и прекрасно понимал, что больше «на шару», как несколько лет назад, и без чьей то поддержки им никто работать не даст. Поэтому, на следующее утро Лелик и срочно вызванный и непохмеленный Болек уже сидели в кабинете уПетровича и имели серьезную беседу с последним и его боевым замом по безопасности. Результатом этой беседы стало соглашение, что за определенные агентские проценты парням обещалась такая же определенная протекция на территории Н-ска и его ближайших окраин. Кроме того, Петрович соглашался вписаться и добавить недостающие до вагонной поставки деньги.

 

Заручившись поддержкой, Лелик с Болеком приступили к детальной подготовке к операции. Была спешно куплена помойка, в адрес которой Алик обязался через некоторое время поставить вагон водяры. По согласованию сторон, Алик, в качестве гарантии от кидка со стороны дагестанских партнеров, оставался бухать с Леликом в Н-ске под присмотром боевого зама, а Болек тем временем вылетал в Махачкалу, где его должны были встретить родственники Алика. Для надежности и спокойствия, Болек пригласил с собой их старого знакомого по уличным баталиям по имени Стас. Стас, в прошлом лоботряс и уличный хулиган мелкого пошиба, после службы в армии решил легализоваться и поступил на службу во вневедомственную охрану при УВД г. Н-ск. Там его обеспечили формой, корочкой и пистолетом Макарова. Кроме услуг по охране квартир и офисов, сотрудники вневедомственной охраны на вполне законной договорной основе оказывали также услуги по охране грузов, автомобилей и проч. Стас был нанят Болеком втемную, ему вменялось в обязанность просто быть постоянно рядом с Болеком и не упускать из виду Болековскую поясную сумку.

 

Была еще одна проблема, которая не давала спокойно спать Болеку. Он не однократно слышал из разных источников о том, что водка на Кавказе изготавливается из не пойми какого сырья, и за частую является откровенной «паленкой», состоящей из смеси метанола, ацетона, технического спирта и воды из ближайшей лужи. Болек вовсе не желал, даже в угоду собственной наживе, брать на душу жизнь алкашей, которые потенциально отбросить кони, попробовав этой огненной воды. Поэтому он зафиксировал в договоренностях с Аликом, что по приезду в водочный цех он оставляет себе право проверить качество водки и, в случае чего, без штрафных санкций соскочить с темы.

 

Приехав в Махачкалу, Болек со Стасом были встречены Аликовским отцом и отвезены в неприметное здание в пригороде Дагестанской столицы. Судя по блестящим рельсам, подходящим к водочному цеху, данный бизнес от властей явно никем не скрывался, что слегка успокоило Болека. Войдя во внутрь склада он увидел штабели готовых водочных ящиков, ждущих своего часа для погрузки в вагон. Но Болек должен был остаться верен своим принципам, поэтому он попросил отца Алика достать один ящик из середины штабеля. Кавказец явно не желал давать команду грузчикам перелопачивать штабель, но благодаря настойчивому ожиданию Болека , все таки был вынужден это сделать. Болек наобум достал из указанного ящика бутылку, свернул ей пробку и налил 100 грамм в принесенный стакан. После чего протянул его Аликову отцу. Отец очень пристально посмотрел Болеку в глаза и сказав что-то вроде «Твое здоровье, брат моего сына» выпил налитое.

 

Болеку со Стасом на пандус принесли две табуретки, на которые они уронили свои задницы и стали ставить палки в блокнот, считая погруженные ящики в вагон. По окончанию загрузки сверили сходимость показаний, после чего Болек собственноручно опломбировал вагон и, по случаю купленному мобильнику, позвонил Лелику, коротко сообщив что вагон загружен и он передает бабло поставщику. Отправив Стаса ловить на улицу тачку, Болек передал дагестанцу перевязанные резинкой купюры, и, молясь про себя, вышел вслед за Стасом. На предложение остаться, чтобы отметить сделку Болек извинился и ответил что он страшно занят, а через два часа они со Стасом уже вылетали из Махачкалы первым попавшимся самолетом в один из российских городов.

 

Через пару недель в Н-ск пришел горячо ожидаемый железнодорожный вагон, после чего содержимое этого вагона, так же как и помойка–хозяин полученного груза, чудесным образом кануло в Лету российского бизнеса тех времен. Алик, поразивший своей щедростью и любвеобильностью половину проституток города Н-ск, с сожалением покинул этот гостеприимный город.
Водка была раскидана по оптовым базам, рынкам и крупным магазинам Н-ска и окрестных городов. Особо на ура часть поставки ушла по деревням и селам.

 

Примерно через месяц после возвращения из Махачкалы, Болек с Леликом, передали обговоренную часть агентских и наконец спокойно вздохнули.

 

А еще через две недели Лелик с Болеком на заработанные на дагестанской водке бабки уже грузили в Тольятти автовоз с модными в то время 99-тыми, которые за определенный процент согласился продать на своей площадке Петрович.

 

К лету 1998 года Лелик и Болек уже твердо стояли на ногах. От предложения Петровича они были вынуждены отказаться, т.к. вложение в сервис привело бы к временному замораживанию части имеющихся денег, а отбить вложения в короткие сроки не представлялось возможным. Парни к тому времени уже заразились вирусом торговли и с момента последних описываемых событий успели сделать не одну ходку то в Кёниг за восстановленным битьем, то в Новосибирск за праворульками, то в Тольятти за старыми добрыми Жигулями и Ладами. Благосостояние народа росло, торговля машинами с площадки у Петровича успешно двигалась. Кроме торговли новыми машинами, ребята не гнушались и оптовой торговлей разнообразной продукцией.

 

Но в определенный момент Лелик с Болеком, как бы смешно в их ситуации не звучало, начали ощущать недостаток знаний. Масштабномыслящий Лелик понимал, что рано или поздно их успех от случайных торговых операций, пусть и являющихся гораздо масштабнее, чем обычное челночество, сойдет на нет. Перегоном машин в Н-ске уже не занимался только ленивый, да и официальные дилеры начали проникать из центра в регионы. Поэтому, дабы не уподобиться обычным мелким лавочникам, было принято решение продолжить обучение, как и планировалось в недалекой юности.

 

Но на этот раз парни решили не размениваться на хоть и качественные, но не звучащие учебные заведения. После очередного совещания была поставлена цель прорываться в Москву, где попытаться поступить на вечернее или заочное отделение какого-либо столичного ВУЗа.

 

Приехав на разведку в Москву ребята приступив к изучению предложений различных универов, которые как раз в это время на перебой предлагали краткосрочные «подготовительные» курсы, обещающие помочь страждущей абитуре успешно сдать вступительные экзамены. Трезво оценив свои возможности, Лелик с Болеком пришли к выводу, что бюджетный вариант обучения им не светит и, не мудрствуя лукаво, оплатили один год обучения на факультете экономики и права одного широко известного в стране ВУЗа.

 

Однажды, вернувшись с экскурсионного посещения автомобильных рынков столицы, Лелик с Болеком сидели на балконе снятой на месяц квартиры в Мытищах и попивали пивко. Лелик никак не мог отойти от того, что он увидел на этих автоплощадках. Они, гоняющие аналогичные увиденным на московских рынках модели к себе в Н-ск, даже не особо экономя в поездках и с учетом бОльших транспортных расходах, продавали их Петровичу не в пример дешевле. Даже с учетом накруток Петровича машина в Н-ске стоила на удивление дешевле, чем в Москве. И тут в голове у Лелика как обычно щелкнул арифмометр, и в ту пору еще искренне веря в расхожую фразу «Все бабло в Москве, причем валяется на полу и только немощный их не подбирает», и он выдал Болеку очередную авантюрную идею – «А не совместить ли им учебу с заработками в Москве?» Болек же, более скептически оценивавший их с Леликом реалии, посоветовал Лелику больше закусывать и не пороть ерунду.

 

Но вирус сомнения уже поселился в душе у Болека и к концу срока аренды квартиры Лелик с Болеком уже твердо знали, что в Москву они еще вернутся, причем не исключено, что не только на периоды сессий, а навсегда. А пока же им предстояло выполнить очередной заказ Петровича, который распродал практически весь свой автопарк. Поэтому к началу августа парни, вернувшись в Н-ск, были заняты не эфемерными мыслями о переезде в Москву, а куда более прозаичными проблемами, связанными с конвертацией рублей в горячо любимые автобарыгами доллары, планируя в сентябре сгонять в очередной рейс и затем вплотную заняться переездом

 

Но тут грянул августовский кризис. Рубль стремительно полетел в тартарары, вслед за ним туда же полетел и интерес покупателей к иномаркам в частности и автомобилям вообще. Петрович рвал на ягодицах волосы, глядя как на него надвигается та самая, на чем эти его волосы растут.

 

Лелик и Болек благодарили Бога и Провидение за то, что благодаря своим планам они были вынуждены перевести практически все накопления в со страшной силой зеленеющие баксы.
Видя какой бардак творился в автобизнесе и в стране в целом, Болек и Лелик решили, что с Н-ске ловить стало уже точно нечего и в спешном порядке перебрались на территорию 7-и холмов, питая надежду, что в мутной водичке будет легче выловить рыбку покрупнее…

 

Однако действительность повергла парней в шок. Стагнирующая экономика, озабоченные многомиллионными убытками бизнесмены, рядовые клерки и работяги, с интересом рассматривающие зияющие дыры в своих кошельках, все это не давало надежды парням на успешное будущее. После стремительного взлета убитого енота не было никакого смысла рассчитывать на прибыль от импорта, а экспортировать ребятам было нечего, да и некуда. С телеэкрана умные тети и дяди вещали какие то глупости про поддержку отечественного производителя, навевая ребятам картинку про при помощи вожжей поддерживаемого обессилевшего от голода колхозного быка-производителя над такой же тощей коровой… Не смотря на наличие свободных денег, ни у Лелика, ни у Болека не было ни знакомых, ни поддержки в Москве, как не было и реальных идей. Болек впервые усомнился в умственных способностях Лелика…

 

Но, как это бывало у них уже не раз, выход из невеселого положения ребята обнаружили в необъятном агропромышленном комплексе своей многострадальной Родины. Как то раз мучающиеся от безделья ребята прыгнули в Болековскую Ниву и решили съездить на рыбалку на один из пока им еще неизвестных водоемов. Там пацаны познакомились с седым дядькой, который молча в одиночку сидел на берегу с недешевой удочкой. После знакомства и распития традиционной бутылочки мужчина поведал им о том, что является хозяином небольшого, но некогда успешного супермаркета. Рассказал он им про свои беды и под конец заметил, что импортные продукты продавать широким массам трудящихся стало бессмысленно из-за их, покупателей, стремительного нищания, а продукция приснопамятного отечественного производителя, не смотря да довольное сносное качество, не пользуется спросом из-за ужасно непрезентабельного внешнего вида. Пустившийся в пространные рассуждения, торговец объяснил, что современный покупатель при обилии аналогичных по качеству продуктов, выбирает их сначала глазами, а уж потом кошельком и желудком.

 

Мужик мог уже дальше не продолжать. У Лелика моментально сложилась картинка. Задумка была проста, как попка у младенца. Если импорт не покупают из-за неконкурентноспособной цены, то нужно продавать отчественное, обернув его в привлекательную обертку!

 

Дальнейшее было делом техники. В одном из близких к Москве регионов, славящихся солидными надоями, было найдено загибающееся от неплатежей агропредприятие, была куплена б/ушная фасовочная линия, найдены рабочие, согласные не в пример москвичам работать за копейки, были заключены договора с производителями упаковочных материалов, найдены холодные склады на подъездах к Москве, а также дальнобойные и внутригородские грузоперевозчики, цепляющиеся за любую возможность свести концы с концами. В общем, Лелик с Болеком, исповедуя в юности сформулированный принцип, и сами пытались заработать, и другим давали возможность сделать тоже. И через небольшое время после памятного разговора на берегу речки, в сторону Москвы пошли первые рефрижераторы со сливочным маслом, а затем, с некоторым интервалом после достижения дополнительных договоренностей и вливания дополнительных денег, и подсолнечное масло, молоко, и прочие продукты. Первым клиентом, кстати, стал их коллега по рыбалке, у которого Лелик не забыл в свое время взять телефончик. Причем, в последующем ребята не стали ограничиваться Москвой как единственным регионом реализации, и фасуя одну и туже продукцию в разные упаковочные материалы (в Москву покраше и помоднее, в регионы – попроще и поскромнее), расширили свой ареал присутствия на рынках страны.

 

В общем, через год, Лелик с Болеком сидели уже в небольшом снятом офисе, где на них трудились как пчелки 10 наемных манагеров, обеспечивающие текущее сопровождение сделок. А к середине 2000 года въезжали уже в собственный и недавно отремонтированный офис в районе Университета. Не забывали ребята и старый бизнес по купле-продаже техники и запасных частей.. Правда, несколько изменивший свое направление. В дело пошли грузовики, строительная и дорожная техника.

 

У Читателя на основании изложенного может сложиться неправильное впечатление о Лелике с Боликом как о помазанцах Божьих, этаких счастливчиков судьбы, которые добились невероятного успеха, чудесным образом обходя все острые углы и ни разу не расшибая лбы в кровь. Это, конечно же, не так. Как у любого нормального россиского предпринимателя, у Лелика и Болека были и неплатежи, и перевернутые фуры или неожиданно померевшие в дороге холодильные установки на рефрижераторах, и банальное кидалово. Но молодость, сила, удача и желание жить «как белые люди» помогали преодолеть все перипетии их предпринимательской деятельности.
Кстати, первый свой рейдерский опыт друзья получили именно благодаря тому, что некая фирма, работавшая на поприще ремонта дорог где-то на Урале, не смогла оплатить поставку партии подержанной дорожной техники.

 

Еще одной инвестицией, которую убедил сделать Лелика Болик, подсевший в последнее время на рыбалку, была покупка рыбхоза в одном из субъектов РФ. Благодаря оздоровительным процедурам природного характера и смонтированной консервной линии, номенклатура реализуемой продукции пополнилась рыбо-продуктами

 

Но по настоящему большие деньги Лелик с Болеком заработали уже в начале 21 веке. Дело в том, что после памятного телеобращения первого Российского президента в новогоднюю ночь 2000 года к власти начали приходить люди, местом последней регистрации у которых почему то были исключительно 78 и 47 регионы. Кто-то из них приходил громко, с презентациях на специально собранных пресс-конференциях, кто-то, наоборот, приходил тихо и не заметно. Как например Болековский комбат, который за несколько лет сделал хорошую карьеру, и после взлета и перевода в Москву стал нести службу в структуре, которая осуществляла курирование вопросов тылового обеспечения Н-ского военного округа. Случайно встретившись с Болеком в каком-то кабаке, комбат вспомнил боевые заслуги и деловую хватку своего бывшего подчиненного и через некоторое время сделал Болеку и его компаньону предложение, от которого те не смогли отказаться. Поставка различного обеспечения, начиная от продуктов и заканчивая ГСМ. Правда, не одни Лелик с Болеком поучаствовать в откусывании от сладкого пирога, поэтому неожиданно сгорел первый купленный Леликом 124-кузов, который был принесен в жертву конкурентной борьбе за распил бюджетных средств.

 

Тем не менее, тендер, как ни странно выиграл ряд ООО, которые, так или иначе, имели отношение к нашим друзьям.

 

…А в 2003 году Болек женился. К тому времени ребята ко всему прочему начали заниматься девелоперским бизнесом. Как-то раз контрагенты предложили расплатиться по договору не деньгами, а земельным участком в 2,5Га на небольшом расстоянии от МКАД. Лелик с Болеком подумали и, решив что запас карман не тянет, согласились. Все тонкости документального оформления участка выходят за рамки нашего повествования, но факт остается фактом, Борис Василич и Алексей Фаустович превратились в лендлордов.

 

Но, непривыкшие к спокойному размеренному течению, компаньоны решили затраченные деньги не просто отбить, но и приумножить. Поэтому через некоторое время на участке появились люди с непонятными приборами, по дороге к участку затарахтела строительная техника, специально нанятые люди азиатской наружности начали лить фундаменты, а на страницах специализированных изданий запестрела реклама, обещающая покупателям райский уголок в пределах отдельно взятого коттеджного поселка. В рекламе было подчеркнуто, что одной из гарантией качества возводимого жилья являлось то, что два из строящихся домов уже были выкуплены владельцами рекламируемого поселка, т.е. Леликом и Болеком.

 

Однажды Болек на недавно приобретенном сотом кукурузнике возвращался по Каширке из инспекционной проверки на осваиваемом участке и намеревался направиться в сторону Бронниц, где у него была назначена встреча с человеком. Авторадио, вещающее в машине, сообщало о ставших уже привычными пробках на МКАДе, поэтому протащившись до поворота на бетонку, он, решив что лучше дальше, но ехать, чем ближе, но стоять, свернул направо. Доехав до закрытого шлагбаума на ж/д переезде он размеренным движением отправил селектор в паркинг, а ручник – на себя, и открыл дверь чтоб слегка размять ноги. Перенося ногу через порог Болек услышал пронзительный визг тормозов и ощутил легкий тычок в корму своего любимого кукурузника. Выйдя из машины он увидел валяющиеся осколки бампера причалившей в него «двенашки», за рулем которой сидела перепуганная брюнетка, в уме уже прокручивающая, какую часть тела первой ей начнет отрывать этот страшный гоблин. А Болеку от вида съежившейся как воробей девушки стало вдруг смешно и вместо грязной брани он подошел к 12-ке и в спросил насмешливо через открытое окно – «Привет! То что фамилия у тебя Сапожникова, это я уже понял, а вот как тебя зовут, я еще не знаю. Расскажешь?» На что обомлевшая барышня растерянно пропищала «Почему Сапожникова то? Иванова я…» Болек от услышанного уже просто заржал и со слезами на глазах пояснил «Сапожникова – это значит Шумахер по-немецки. Как зовут то тебя?» «Мила,» - протянула девушка и внезапно улыбнулась. «Какое красивое имя,» - съязвил Болек, - «А главное редкое… Значит так, Мила. У тебя на выбор есть два варианта – или мы сейчас вызываем доблестных ДПСников и ждем их, собирая пробку и рискуя быть оплеванными с головы до ног теми, кто стоит взади нас.» Болек уже сам не понимал, что за чушь несет его язык и откуда у него взялось такое красноречие. «Или…» «Никаких или,»- прервала его Мила, - «я лучше утону в слюнях, чем залезу в койку с таким как Вы!» На что опешивший Болек ответил своей будущей жене (да, да! именно так!): «Я конечно заметил, что Вы по достоинству оценили мою чертовскую привлекательность, но я, к сожалению сильно спешу, поэтому все-таки настойчиво предлагаю Вам второй вариант. В койку ко мне есть кому лезть и без вас, у меня дома есть шикарный рыжий кот по имени Пиночет и Вы ему, к счастью, ни разу не конкурент. Поэтому я предлагаю встретиться сегодня вечером по любому удобному адресу, обсудить дела наши грешные, съездить к оценщику и решить, как и в какие сроки Вы будете рассчитываться за бампер моей любимой машины.» Обменявшись телефонами и условившись о месте встречи, Лелик помог погрузить барышне в багажник остатки бампера, сел в свою машину и уехал. Сидя за рулем и прокручивая произошедшее в голове, Лелик умом понимал, что он, кажется, попал на новый задний бампер, но сердце ему шептало, что Мила не исчезнет из его жизни и встречу не продинАмит.

 

Сердце не обмануло и вечером того же дня Болек вместо оценщика вез девушку в тихий ресторанчик в центре Москвы. Быстро выяснилось, что Людмиле было 20 лет, она училась на 4 курсе в институте, проживала в ближнем Подмосковье с родителями, младшим братом и рыжей кошкой по имени Джинджер. Также после третьего фужера шампанского выяснилось, что в момент совершения ДТП она бурно изливала свою душу по мобильнику своей подруге, жалуясь на свою нелегкую долю, и что от нее, несмотря на ее привлекательность, почему-то в очередной раз сбежал излишне прыткий кавалер. Болек в ответ лишь усмехнулся и заметил, что для одного дня слишком много совпадений. На немой вопрос Милы он шутливо пояснил, что оба они в этот день побывали в ДТП, у обоих из них в семье есть рыжие кошки, обоих из них не сильно привлекают случайные интимные отношения и возле обоих из них почему то не предпочитают задерживаться на долговременной основе лица противоположного пола. Наверное это судьба, резюмировал смущенный предприниматель.
И, действительно, это была судьба. Для проформы покочевряжившись, и каждое утро, выходя из своей квартиры, видя на ее пороге ведро роз, через пару недель Мила сломалась. Еще месяца два Болек, как младший школьник, трепетно держал ее за ручку, довозил до подъезда и нежно целовал в щечку, боясь обидеть Милу действием. Пока Мила наконец не взбесилась и поставив вопрос ребром, не переехала к Болеку. А весной 2003 года, под слезы счастья Квадрата и Болековой мамы, а также под беззлобные шуточки Лелика, который не переставал прикалываться по теме окольцованного орла, Болек уже под локоток вводил свою возлюбленную в двери районного ЗАГСа.

 

Лелик же, получив глубокую зарубку на сердце от Насти, не спешил связывать себя узами Гименея. Возле него постоянно совершался круговорот гламурных студенток, начинающих звездочек, различных моделек и, откровенно говоря, обычных проституток. Редко кто из них мог похвастаться, что зацепили Лелика больше чем на месяц. Контрастируя с Болеком, который предпочитал или копаться в по случаю купленном лифтованном 80-ом кукурузнике (старая любовь не ржавеет!), или проводить время с Милой, Лелик стал завсегдатаем ночных клубов, ресторанов и прочих развлекательных заведений, ведя разгульную ночную жизнь и веселясь до упада. Кстати, эта необъяснимая веселость стала всерьез напрягать в последнее время Болека, который все больше и больше озадачивался странным поведением своего лучшего друга. И если поначалу Болек списывал утреннюю апатию и послеобеденный всплеск Леликовской энергии на жуткое похмелье Лелика от похождений по кабакам, то позже он начал замечать, что Лелик ведет себя с утра как ощипанная курица даже в те редкие дни, когда накануне Лелик не предавался ночным утехам.

 

Все непонятки Болека развеялись в середине 2005. Возвращаясь поздно вечером с работы и въезжая на КПП их построенного коттеджного поселка, он привычно кивнул охраннику у шлагбаума мимолетом спросил: «Ну как тут, в Багдаде все спокойно?» И вместо привычного: «Все ок, Борис Василич» он услышал «Хреново, к Алексею Фаустовичу только что реанимация приехала» Позабыв про все на свете, он как ужаленный подлетел к дому Лелика, из которого уже выносили на носилках хозяина дома, подключенного к капельнице. «Что за нах** тут происходит?» чуть ли не в истерике заорал Болек. «Передоз», коротко бросил реаниматолог. «Какой еще передоз?» - опешил Болек. «По всей видимости, героиновый. А Вы ему кто?» «Брат» - ответил Болек. Врач поморщился и ответил «Вы меня извините, но, по-видимому, хреновый Вы брат. У него рабочих вен на ногах уже почти не осталось, а Вы ничего не знаете. Спасибо скажите его девушке,, что вовремя догадалась нас вызвать, еще б не много и не мы бы сюда приехали»

 

Растерянный Болек выяснил куда везут Лелика, также получил заявление, о том, что в больнице он Лелику уже ничем не поможет и теперь все зависит, выкарабкается или нет, только от самого Лелика.

 

Зайдя в дом, он увидел скулящую от безумия очередную звездульку, которой Лелик отошел как переходящий красный вымпел от подружек по тусовке. Выяснилось, что Лелик уже давно плотнячком сидел на коксе, первоначально снимая при помощи него стрессы, а потом используя его уже исключительно как допинг для работы. Болеку же он не спешил об этом рассказывать, зная что тот относится крайне отрицательно ко всем «антидепрессантам», кроме старой доброй водки. Но в последнее время кокс перестал его цеплять и поэтому где-то уже полгода как Лелик переквалифицировался в махрового героинщика.

 

Лелику повезло. Повезло наверное, кАк никогда в жизни. Лелик выкарабкался. Как сказал Болеку лечащий врач при выписке, такое бывает один случай на тысячу. И когда Болек увидел идущего по коридору и дрожащего как осиновый лист Лелика, у него на глаза навернулись слезы. «Помоги мне, пожайлуста», прошептал тогда Лелик, находясь в объятьях своего друга. «Базар тебе нужен, Леха! Найдем лучшую клинику, тебе помогут, все будет зашибись!», ответил Болек. «нет, брат, ты не понял. Меня ломает, меня как-будто переехал каток, отвези меня на точку, я покажу куда»
Болек мысленно взвыл от этих слов, но, видя неподдельные страдания друга, согласился. По дороге к барыге в его голове созрел план дальнейших действий. План был жесток по своей сути, но ничего лучшего в тот момент он придумать не смог.

 

Он дождался, пока Лелик не поймает приход на заднем сиденье, и вместо выезда к Каширке, развернул машину по направлению к Ленинградскому шоссе. Выехав из города, он свернул с шоссе на проселочную дорогу и попросил повеселевшего Лелика выйти из машины. После чего одним ударом послал Лелика в нок-аут, связал ему руки и ноги буксировочной стропой и, уложив его на заднее сиденье крузака, заботливо накрыл его пледом. Впереди у них было около 1000 км пути.

 

Еще на рубеже 20 и 21 веков Болек на очередной рыбацкой поездке присмотрел на берегу одного из карельских озер покосившийся деревянный дом. Удивившись цене в две бутылки хорошего французкого коньяка, он не думая долго нашел хозяина и выкупил у него эту избушку. Как предусмотрительный и осторожный человек, Болек не исключал возможности, что в один прекрасный момент они с Леликом будут вынуждены по ряду причин исчезнуть из Москвы. Он также не исключал того, что их будут усиленно искать. Не суть важно кто это будет – менты, бандиты или еще кто-нибудь. Важно, что второй возможности уйти в армию у них уже не будет. Другими словами, он готовил себе берлогу, о которой никто бы не знал, и в которой можно было бы пересидеть и переждать грозу. До поры до времени, об этой избе не знал даже Лелик.

 

Но купленная халупа уже никак не отвечала минимальным запросам Болека по уровню комфорта. Поэтому им была найдена и нанята строительная бригада из Вологодской обл., которая в весьма сжатые сроки и с оглядкой на щедрую обещанную оплату восстановили дом до приемлемого состояния. Снаружи дом стал не сильно отличаться от того, что было ранее, но внутри дом приобрел все черты стандартного дома для ПМЖ.. Были сделаны системы отопления, водоснабжения и локальной канализации, в сараюшке возле дома поставлен дизель-генератор, также была сварена емкость и закопана под землю, в которой находился трехмесячный запас солярки. Единственное, на что сознательно не пошел Болек, было улучшение дороги. В распутицу по ней можно было проехать или на лошади, или на тракторе.
Под конец стройки к Болеку подошел один из рабочих строительной бригады, немолодой уже мужчина и поинтересовался, что со всем этим добром Болек планирует делать дальше. «А что?» ответил вопросом на вопрос Болек. «Так растащат же ведь все за зиму, жалко!» с горечью сказал мужчина. Разговорившись, Болек выяснил, что строитель этот - молдаванин, приехавший подзаработать на шабашке, но т.к. строительный сезон подошел к концу, то он до весны наверное будет или перебиваться случайными заработками, или уедет домой. Спросив у мужика, сколько тот получает в месяц за работу и узнав, что в среднем 300-400 долларов в месяц, Болек усмехнулся и предложил тому следующее. Болек платит мужику 500 долларов в месяц, а тот бросает свое шабашничество и на постоянную основу переселяется в отремонтированный дом Болека. Единственной задачей молдаванина будет являться постоянное поддержание дома в полной боеготовности и что, в любой момент приехавший хозяин должен увидеть дом и оборудование в целости, сохранности и работоспособном состоянии. На что молдаванин согласился, выдвинув свое единственное условие – он перевозит сюда свою жену из Молдавии. Подобные расклады Болека устроили, молдованин Володя его не подводил ни разу и два-три раза в год Болек спокойно приезжал сюда на пару дней просто отдохнуть, порыбачить, посидеть в тишине и собраться с мыслями.

 

Именно сюда и привез Болек своего друга. Объяснив ситуацию Володе и дав указание, ни при каких раскладах не упускать Лелика из виду и в случае сопротивления особо не церемониться с пациентом, Болек пообещал солидную прибавку к выплачиваемому пособию и спешно уехав. Полностью охреневший от происходящего Лелик попытался было взбунтоваться и послать всех и вся к Бениной маме, но неожиданно опять очутился в нок-ауте. Очнулся он с металлическим хомутом на запястье и привязанной к хомуту длинной цепью.

 

Столько мата, ругательств и проклятий суровая карельская природа не слышала никогда. Рыба в озере от воя Лелика предпочла уйти к другому берегу в более спокойные воды. Но так или иначе благодаря усилиям Володи, его жены, которая постоянно собирала какие-то травки и ими пыталась сгладить страдания больного, Лелик отошел, успокоился и через 4 месяца Володя впервые его отстегнул.

 

Лелик прожил в Карелии почти 1,5 года. Для всех на работе Лелик находился сначала на лечении, а потом реабилитации в одной из лучших клиник Израиля. За эти 1,5 года он всего лишь два раза видел Болека. Первый раз это произошло, когда приехал Болек с ящиком водки, и сообщил, что в Н-ске от сердечного приступа умер Фауст, и второй раз, когда он попросил материально помочь Болека в реставрации деревянной церкви, куда они с Володей за 20 км уже полгода еженедельно ходили на службу…

 

Болек , Мила и их годовалая дочь приехали за Леликом на рождество 2007 года. На вопрос Болека, действительно ли Лелик готов вернуться в Москву, Лелик ответил просто. «Не бойся, брат. У меня теперь есть ради чего жить».

 

Уезжал в Москву Лелик уже не один. С ним уезжала молчаливая Соня, с которой тот обвенчался в восстановленной церкви и у которой под своим сердцем уже три месяца билось в учащенном ритме маленькое детское сердечко…

 

ОТмазка: Все персонажи, населенные пункты и т.д. и т.п. являются плодом воспаленного воображения. Все совпадения непреднамеренны и случайны.

 

Никто во дворе не помнил, кто же в первый раз их так назвал. Лелик и Болек. Или в миру Алексей и Борис. Скорее всего, в среди членов их дворовой компании они сначала назывались другими погонялами, но потом чей-то острый язычек провел аналогию с двумя мультяшными героями, с тех пор так и повелось.

 

Лелик и Болек были, есть и, надеемся, будут друзьями-неразлей-вода все то время, что они друг друга помнят. Давно кто-то сказал, что противоположности притягиваются друг к другу и оказался в нашем случае совершенно прав. Лелик и Болек кардинальным образом отличались друг от друга. Начиная от комплекции, роста, (одним словом, экстерьера) и заканчивая своим социальным происхождением.

 

Борька был рожден в рабочей семье в 77 году. Отец, его, Василий по паспорту, и Квадрат по жизни, всю жизнь работал на Н-ском машиностроительном заводе токарем 6- го разряда. Почему Квадрат? Да потому что его линейные размеры ШхВхП не намного отличались друг от друга. Квадрат имел кулачищи с пудовую гирю, шикарный момон, который он называл не иначе как «Достояние Родины» и луженую глотку. Пить он мог много, долго, со вкусом, короче «с чувством, с толком, с расстановкой». Он однажды выиграл ящик водки, выпив наспор 3-х литровую банку самогонки и не отрубился. Секрет своего выигрыша он раскрыл своему сыну лет через несколько, когда объяснил, что по условиям спора ему разрешалось раз в полчаса выходить с арены спора (т.е.. кухни) в туалет на оправку. Данную возможность удалиться на время с поля сражения Квадрат использовал не совсем по назначению, т.е. вместо опорожнения мочевого пузыря он при помощи 2 пальцев, уж извините, выполнял нехитрые операции для опорожнения содержимого желудка. Так и выиграл битву.
Но несмотря на всю его любовь к зеленому змию, он каждое утро вставал вовремя, дул на родной завод, при прохождении проходной «дышал жопой» и с чувством ответственности стоял свою нелегкую вахту у токарного станка. Токарем он был от Бога, да и вообще, не только токарем... Словом, болезнью под названием «рукожопость» он никогда в жизни не болел. Что ценило его руководство и всячески старалось зажать нос, проходя мимо него по территории токарного цеха. Просто и бригадир, и мастер, да и начальник цеха знали, что если дело совсем труба и нужно выточить какую-то хитрую вещицу, то Квадрат не спасует, Квадрат всех спасет. Квадрат же такими вниманием и заботой не злоупотреблял, за что был еще больше ценим своим начальством.

 

Мать же Борькина работала там же на заводе табельщицей и была в неслабом почету у местных забулдыг. По одной простой причине – потому что она ставила 8-ки в табель и могла всегда прикрыть опоздание, прогул и т.п.

 

Лелик же, рожденный в том же 77 году, также как и Леликовы предки, был совсем из другой когорты людей. Отец Лелика был «целым майором»(с), служил в свое время где-то на просторах Забайкалья, был высок, крепок, статен и т.п. В общем, настоящий офицер в лучших традициях советской армии. Но в жизни его было две проблемы. Первая – это его имя. Фауст. Чем руководствовались Фаустовы папанька с маманькой, когда называли его так, история позабыла, но то, что Фауста Михалыча звали всю жизнь не иначе как Фаустпатрон, они предвидеть явно могли. Вторым пожизненным косяком Фауста была пьянка. Тяжелая и липкая, как слюна с похмелья. Пропив однажды вверенный ему ГАЗ-66, он достиг своего экстремума, после чего никакой речи о продолжении военной карьеры идти не могло. В общем, Фауста пожалели за заслуги перед Родиной, не отдали пот трибунал, а просто сослали в Н-ский горвоенкомат дослуживать до пенсии. В расположении которого он с семьей и прибыл когда Лелику исполнилось 13 лет, т.е. 90-м году.
Леликова же маманя была одуревшей от гарнизонного безделья и алкоголического беспредела своего мужа женщиной, которая положила свою судьбу на тыловое обеспечение своей семьи. Одним словом, она никогда нигде нормально не работала, потому что нормальной работы не было, в гарнизонах она числилась то связисткой, то стенографисткой, то еще кем то. Но скажите, накуа в дремучем таежном гарнизоне связистки, стенографистки и т.п., если есть солдаты и прапорщики… Короче, занималась она исключительно Леликом, Фаустом, домашним бытом, любила вышивать крестиком красоты натюрмортов таежной глубинки, а также была не прочь поорать песни по песеннику, купленному когда-то по случаю в магазине «Дом книги» на Невском.

 

Имелись отличия и в семейном достатке Лелика и Болека. Рассматривать полную финансовую картину семей не имеет смысла, достаточно лишь будет сказать что у Фауста имелась легендарная ГАЗ-2410, а у Квадрата не менее легендарный Москвич-412.

 

Судьба соединила Лелика и Болека 1 сентября 1990 года на школьной линейке. Для Борьки, идущего в 6-й класс, данный красный день календаря вот уже в 5 раз не предвещал ничего хорошего. Т.е. в первый класс он шел с интересом и радостью, т.к. был окрылен всеобщей семейной эйфорией от сознания того факта, что «пля-я-я-я! А у меня пацан в школу пошел!» Но придя в первый раз в первый класс, он уже к концу первой учебной недели понял, что ничего интересного он в этой школе не найдет, кроме того, для него было просто невмоготу сидеть на этих колченогих стульях и зевать от того, как училка рассказывает и показывает какие-то кружочки, треугольники и счетные палочки. Не смотря на свое пролетарское происхождение, Болек, благодаря старшей сестре, мнившей себя не иначе как новым Макаренко и отрабатывавшей на Борьке педагогические технологии, читать научился уже в 5 лет, легко считал до ста и наизусть знал таблицу умножения. С уважением он в школе относился только к двум предметам – к физре и к рукоблудству урокам рукоделия. По мере перехода в старшие классы школьный трудовик все больше и больше фигел над талантливыми руками Болека, который из различного металлического и не только металлического хлама мог замастрячить то самокат, то сверлильный станок, то еще че-нибудь. Короче, руки у него были вставлены куда надо еще в момент зачатия и передались с генами от папаньки.

 

Лелик же от Болека отличался не столько отсутствием правильных рук, сколько наличием правильных мозгов. Он с детства отличался пытливостью ума, нестандартным мышлением, но был катастрофическим лентяем и раздолбаем. От природы цепкая память позволяла ему, не напрягаясь изучением предмета на уроках, также не напрягаясь сдавать контрольные и экзамены. При всем при этом, он слыл в школе прилежным учеником, усидчивым мальчиком, в дальнейшем о нем пошла слава как о балагуре, весельчаке, в общем, душа компании. Кроме всего прочего, Лелик, сам того не сознавая, был неплохим психологом и все свои проделки он строил исходя из его представлений о поведении среднестатистического советского (а потом и перестроечного) человека. Короче, по сути своей они был игрок, проныра и авантюрист.

 

Собственно знакомство их состоялась, как уже было сказано выше, на первосентябрьской линейке. Перед линейкой классный руководитель представила высокого светловолосого улыбыющегося пацана своему классу, сказав, что это Алексей, он сын военного, приехал из тайги, теперь он новый член их коллектива, и попросила класс любить его и жаловать. После чего прозвенел звонок и стайки школяров начали выстраиваться в ряды и линейки. Болек не испытывал никакого энтузиазма по поводу предстоящего мероприятия, поэтому традиционно остался стоять в заднем ряду в конце строя. Лелику же, как новичку, и вовсе была заказана дорога в первые ряды, поэтому классуха определила его дислокацию возле невысокого, коренастого и насупленного как упыря Болека. Болек протянул Лелику руку, представился коротко, буркнув «Борян», состоялось рукопожатие, после чего оба с кислой миной уставились на трибуну, где уже по годами устоявшемуся сценарию ничего не менялось. Действо уже приближалось к своему логическому завершению, когда Лелик вдруг заговорщицки посмотрел на Болека и извлек из кармана некий предмет, отдаленно походивший на шарик для настольного тенниса, но черного цвета.
-Эт че такое?, спросил Болек.
-Дык эта, самодельный взрывпакет, щас же должен быть по плану салют? Или в вашей школе это не принято?
-Ты че нафиг, какой еще салют?
-Ну не знай, в моей старой школе всегда на первое сентября из ракетниц стреляли, типа салют в честь первого сентября…

 

«Мда, пля, весело у них там в тайге было, не то что у нас тут» подумал про себя Болек. Додумать он до конца не успел, т.к. Лелик предложил ему возродить традицию русского офицерства, слинять по-тихому в кусты и на пару заиппенить из кустов на школьный двор две бомбочки под завершающие слова директрисы. Болек, в отличии от Лелика, не страдал излишней шиложопостью и трезво оценивал возможные последствия, но злобная скука и боязнь прослыть «очкуном» перед новичком перевесило. Спокойно и незаметно отделившись от шеренги всех других учеников, они передислоцировались в близрастущие кусты шиповника, залегли и начали ждать. Ждать осталось недолго и через пару минут под слова директрисы «Да здравствует школа!» шеренги учеников радостно (почему радостно? Да потому что одной половине уже сильно хотелось курить, а другой так же сильно, но в туалет) заорали «УРА—А-А-А-А-А-!» Под этот шумок Болек с Леликом и запустили навесом в асфальт два темных шарика…

 

Йоппнуло так, что у Болека на секунду потемнело в глазах. Он то ожидал обещанного красочного фейерверка, а получилось все гораздо прозаичнее – небольшая вспышка и большой такой МЕГАБУМ. Стекла затряслись, но устояли, но не устояли некоторые впечатлительные мамаши и престарелые преподаватели.

 

«Йооооооопппп…» иглой пролетело в голове у Болека и сменилось картинкой приближающейся комнаты милиции и дальнейшим направлением в спецшколу.... Из этого сумрачного состояния его вывел Лелик, с силой давший ему подзатыльник и зашипевший «Че разлегся, придурок? Линяем, а то спалимся щас!»

 

Короче, воспользовавшись всеобщей неразберихой, Лелик с Болеком благополучно и незаметно для всех вернулись в уже нестройные ряды школяров. Правда Болек уже серьезно сидел на измене и начал покрываться красными пятнами в ожидании расстрела указками. Увидев это, Лелик, хлопнув Болека по лопатке, сказал: «Не ссы, друган. Все просчитано. Меня они не заподозрят как новичка, а если начнут пытать тебя, так я скажу, что всю линейку стоял с тобой рядом и не выпускал тебя из виду»

 

Почти так все и получилось. «Почти,» потому, что на немного внешне тормознутого Болека никто ничего и не подумал, поэтому волна репрессий их не коснулась. В конце концов, данный инцидент был списан на происки уличных хулЮганов, а Болек из всего этого извлек три очень важные для него вещи. Первое - это то, что, пожохе, с приходом Лелика жить в школе становится веселее, второе – это то, что «Не пойман – не вор», и третье, самое важное, что Лелик его искренне назвал ДРУГАНОМ.

 

Шло время, друзья взрослели. Взрослели и их шутки и проделки. Не смотря на общую дворовую компанию (а Лелик и Болик жили в домах друг на против друга через улицу), Лелик с Болеком друг с другом были дружнее, чем со всеми остальными. Пройдя испытания огнем, водой и медными трубами водкой, девками и драками, они лишь сплотились еще больше. Водку они пили исключительно вместе. Дело в том, что Болек от отца унаследовал кроме талантливых рук еще и стойкость к алкоголю, т.е. выпить он мог по сравнению с Леликом гораздо больше и при достижении Леликом определенной кондиции, именуемой в народе «в слове мама 2 ошибки», т.е. «муму», у Болека еще оставалось достаточно сил, чтобы оттащить пострадавшего в алкогольных баталиях другана до дома, прислонить его к входной двери и, нажав на кнопку звонка, успеть слинять вниз по подъездной лестнице. Грохот падающего в прихожую тела и причитания Леликовой мамаши он обычно слышал, уже достигнув подъездной двери.

 

За подобную заботу Лелик платил ему сторицей в любовных похождениях. От природы скромный, немного замкнутый и неразговорчивый, Болек имел некоторые трудности с девчонками. Т.е., не подумайте чего, с тем, что ниже пупка и кистями рук у него всегда было нормально, но вот разговаривать с дамами он и стеснялся, и не умел. Поэтому ответственную роль разводилы всегда брал на себя Лелик, стараясь для себя и не забывая про Болека. А девчонок прикалывал такой контраст между подвешанным языком Лелика и молчаливым угуканьем Болека.

 

Ну а все, что касается драк, дружбанами совершалось вместе. Лелик сначала всегда в «преддраковых» ситуациях выступал как переговорщик, а Болек был тихой молчаливой силой, на которую, как МИД на МинОбороны, обычно опирался Лелик. В случае же недостижения консенсуса между противоборствующими группировками, Лелик ставал спиной к спине Болека и тихо, но быстро, исходя из своей и Болекова весовых категорий, раздавал Болеку указания. «Следи за моими движениями. Я вон тому ногой по йайцам, одновременно со мной ты вот тому в табло, а вон тому в солнышко, а я тем временем вон тому козлу в ухо». Нельзя сказать, что они всегда выходили из драк победителями, но подобная сплоченность, поддержка и забота друг о друге почти всегда вызывало уважение у их противников. Более того, чем старше они становились, тем дальше они отходили от идеологии волчей стаи их дворовой компании, когда все дерутся стенку на стенку непонятно кто с кем и непонятно из-за чего. Они очень скоро поняли, что отвечать только друг за друга и интереснее, и полезнее, и безопаснее, чем просто биться на колах с братвой из соседнего микрорайона из-за того, что Ваську с их двора не понравилось, что Петруха из соседнего микрорайона как-то «не так» смотрит на Васькину подругу. Забегая вперед, надо сказать, что и в дальнейшей жизни они шли так же спина к спине, не надеясь ни на кого, крое друг друга…

 

…В тот памятный 1992 год в жизни Лелика и Болека произошел ряд знАковых событий. Во первых и Лелик, и Болек стали настоящими мужчинами в полном половом смысле этого выражения. Другими словами, они испытали чувство половой близости с женщиной. Дело в том, что не смотря на подвешенный язык Лелика и суровый экстерьер Болека дальше поцелуев, мацанья и, пардон, ночного онанизма, у них при общении с девочками дело не шло…
Первым вкус женской плоти почувствовал Лелик. Одним весенним днем, когда коты уже орали от желания, а кошки выли от экстаза, шел наш Лелик домой через городской парк. И так сложились звезды, что захотелось Лику по-маленькому. Т.к. ветки и кусты еще не покрылись зеленой бахромой и представляли из себя пучки прутьев, то Лелик, как мальчик воспитанный и интеллигентный решил отлить где-нибудь в сторонке, дабы не вводить в конфуз прохожих и гуляющих по парку теток с собаками и мамашек с детьми. На его счастье он увидел старую эстраду в уголке парка, на которой в давние времена распевали песни старички под баян, а их жены обменивались последними веяниями моды в деле вязания шерстяных носков. Сейчас же эта эстрада представляла местами порушенную шиферную крышу в окружении зарослей канадского клена и акации.
Пристроившись к стенке и начиная напевать модный шлягер, он внезапно услышал какие-то всхлипывания и звуки за шиферной стенкой. Закончив свои дела, он застегнул ширинку и решил проверить, что ж это за звуки такие? Каково же было его изумление, когда в эстраде он увидел собственного папаньку-кобеля, который, находясь в состоянии крайней алкогольной интоксикации, загнув какую-то деваху, пользовал ее с жарким придыханием… Шок! Надо сказать, что отношения Лелика с его отцом уже давно не ладились, просто он становился старше и детский восторг и гордость по поводу отца-офицера в военном кителе, блестящих звездочек на погонах и военной выправки менялся на трезвый взгляд на сложившуюся картинку. Папахен его по своей сути плавно превращался в алкоголика, взяточника и дебошира. Пил он каждый день и по многу. На работу в свой военкомат он ходил лишь в моменты весеннее-зимнего призыва, там «решал вопросы», отмазывая призывников, продукт «решения вопроса» он складывал в сейф, откуда купюру за купюрой вытаскивал чтобы нажраться после обеда с военкомом. Напоровшись до мерцающих звездочек в глазах, он шел домой, где устраивал очередной дебош своей жене и с чувством исполненного долга отрубался где-нибудь на паласе в коридоре. Семья уже давно жила на те деньги, которые начала от безысходности зарабатывать Леликина мать, устроившись на работу в городскую службу 09. Но западла, подобного увиденному в парке на эстраде, Лелик от отца никак не мог ожидать. Короче, у Лелика сорвало планку и он откуярил ногами папашку прям на этой шалаве. Не отходя от кассы. После чего и убежал домой.
Фауспатрон же, оклемавшись, послал к Бениной маме офигевшую от такого расклада девку и побежал вслед за сыном. Он хоть и был неоднократным лауреатом премии имени ЛТП «За верность идеалам», а также, многократно контуженным при падении мордой в салат, но примерно понимал, чем грозит подобное разоблачение. Поэтому он принял единственно верное в его положении решение. Он решил поговорить по-мужски с Леликом. История умалчивает, что и как было сказано в этом разговоре, но продуктом этих переговоров стало следующее. Лелик обязуется не говорить матери о происшедшем. Фаустпатрон обязуется: а)предоставить в полное распоряжение Лелика и Болика автомобиль ГАЗ-2410, б) еженедельно выдавать на карманные расходы Лелику n-ую сумму из военкомовского сейфа, в) прекратить издевательство над Леликовой матерью и начать носить деньги домой, и наконец, г) снимает сауну, накрывает там стол и приводит туда для Лелика ту шалаву, которую он пользовал на эстраде, а также любую шалавину подружку для Болека, а сам сваливает из этой сауны. Фаустпатрон особо оценил изощренность Леликовой мести и особенно по пункту г), но деваться было некуда…

 

Описывать оргию девственников с опытными девками не имеет смысла, мы ж все таки на уважаемом сервере, а не на сайте дрочеров. Необходимо отметить лишь одно. Болек с Леликом с изумлением узнали в шалавиной подружке некую Танюшу с их школы, учившуюся на 2 года старше и заканчивавшую данной весною выпускной 11 класс. Эта Танюша в школе являлась одной из самых прилежных учениц, ходила в накрахмаленном фартучке и являлась центровой участницей есенинских и пушкинских вечеров в школе. А в сауне эта Танюша самозабвенно сосала бутылку джин-тоника за бутылкой, лихо запивая им водяру, материлась 8-и этажным матом и рассказывала похабные анекдоты. Впрочем самозабвенно сосала она не только джин-тоник… В последствии Лелик с Болеком узнали, что у данной Танюши в определенных кругах было погоняло Таня-Лыжня. На подростковом арго в то время «Встать на лыжи» означало некое половое действие, схожее (при виде в профиль) с отталкиванием лыжными палками от снега. Короче, давала Танюша часто, многим и помногу. Вот такая любительница Пушкина и Есенина.

 

…Другим знАковым событием в жизни Лелика и Болека стал факт почти братания. Короче, говоря, Лелик с Болеком стали дружить не только друг с другом, они стали дружить семьями. И, согласитесь, такая дружба уже больше чем дружба. Это уже почти родство. А вышло все вот как.

 

У Квадрата кроме токарного станка и жены была еще одна сильная страсть. Звалась это страсть «Мичуринским участком». Говоря по-русски, это был обычный огород, где Квадрат и его жена каждое лето стояли задницей к верху в позе «буквы Зю» и с упоением что-то пропалывали, окучивали, рыхлили и совершали прочие религиозные обряды с целью получения осенью мифического урожая. Причем это не было «дачей» в привычном для жителей большого города понимании, это был именно «огород», на котором целью нахождения был не отдых, а, наоборот, рабский труд с намерением получить некоторую материальную выгоду, выражавшуюся в экономии на покупках картошки, морковки и прочей ягоды-малины. Квадрат и его жена, как деревенские в юности люди, искренне наслаждались таким общением с «живой землей» (копирайт бай Квадрат). Но их эйфорию вовсе не разделяли ни Болек, ни его старшая сестра, периодически в добровольно-принудительном порядке загоняемые Квадратом на этот огород.

 

И вот близилось мероприятие, которое повторялось каждую весну. Речь идет о торжественных похоронах картофеля размером с куриное яйцо в персональных могилах, вырытых на глубину одного штыка. «По науке» похороны предписывалось производить исключительно в промежуток между 2-мя дождями. Т.е. первый дождь уже должен был пройти, чтоб картошечка легла в мокрую лунку, а после посадки, должен был пройти второй дождь, чтоб похороненный картофан смочился и дал корни. Годами отработанный технологический цикл обещал дать сбой в той весной. И причина была не в засухе и не в проливных дождях. Причина была именно в отсутствие возможности принятия оперативных решений. Короче, говоря, Квадрат в феврале по гололеду разбил в хламину свой москвичонок, а соскакивать посреди ночи и переть сначала на электричке, а потом еще пару км на себе 6 мешков картошки не улыбалось ни Квадрату, ни тем более Болеку. Поэтому было принято решение сажать картошку по обходной технологии. Т.е. перевезти порциями за субботу и воскресенье мешки с картошкой, Квадрату взять на работе на понедельник отгул, а Болеку просто прогул и засадить картофан в понедельник. Таким образом, у Болека выпадали 3 дня из его жизни, чему он был несказанно НЕрад и чем не применил поделиться с Леликом. Лелик отреагировал молниеносно. На его вопрос, мол, так вопрос только в авто, Болек вздохнул – «Угу, мля…» «Дык давай у бати Волгу возьмем, погрузим, да засеем нафиг эту картошку за день!» - предложил Лелик. «А даст?»-спросил Болек. «А куда он нафиг денется?»-парировал Лелик уверенно, хотя сам до конца не был уверен в том, что его затея выгорит.
Происшествие с отцом стало наверное единственной вещью которую Лелик утаил От Болека. На вопросы Болека, за чей счет был организован тот банкет, Лелик ответил, что на накопленные им за полгода деньги. Болек конечно хмыкнул, но сомневаться в честности Лелика ему не пришло бы в голову, поэтому он благополучно выкинул из головы сей незначительный вопрос.

 

Фаустпатрон же после такого залета и серьезного разговора с сыном начал понимать, что сын становится взрослее и с ним можно общаться практически на равных. Кстати, и люли в случае ядерной войны от сына получить можно тоже уже как от взрослого мужика. Да и вообще, что-то щелкнуло в голове у Фауста Михайловича и загруженная в мозг программа перескочила на другую процедуру. Пить конечно Фаустпатрон не перестал, но прежних кренделей, достойных звания «Заслуженный алконафт», он уже не выписывал. Можно, конечно, по разному расценивать тогдашний поступок Лелика, но один факт того, что Леликовский батя был вынужден после этого немного образумиться и хоть немного, но вернуться к облику нормального человека и семьянина, так вот, этот факт с лихвой перекрыл всю провернутую Леликом схему, какой бы грязной она не казалась. Лелик, кстати, никогда больше не старался шантажировать отца. О их с Фаустпатроном пакте Болек узнал лишь много лет спустя, на Фаустпатроновских поминках.

 

Но вернемся к нашим баранам. Вернее, к нашим огородникам. После разговора Лелик пошел окучивать папахена, а Болек поспешил обрадовать Квадрата большой вероятностью того, что концлагерские работы отменяются. Квадрат воспринял эту весть с большим воодушевлением и начал заготавливать семенной материал, не забывая также о жидкой валюте и закусоне. Лелик же тем временем спокойно объяснял отцу суть проблемы и предложил войти в положение. Фауст Михалыч на Леликино удивление не воспринял данную идею в штыки, а наоборот, заявил, что его задолбали до синих веников эти каменные джунгли и он с удовольствием бы посетил свежий воздух. Было решено объединит

[Dr.Help]

парт тфа....

 

Отвлеклись.

 

Болек же тем временем закончил второй курс и перешел на третий курс в своей бурсе. Поступив в училище, он буквально за месяц удивил и поразил видавших виды преподов. Во первых, своим неподдельным интересом к спецпредметам, во вторых, своим талантом, а в третьих, своих трудолюбием. Он довольно быстро сошелся со своим мастаком, который имел свой маленький полуподпольный бизнес в стенах училища. Петрович под видом учебных пособий загонял битье в бурсовские боксы, там при помощи своих учеников-старшекурсников он с успехом рихтовал, шпатлевал, красил и полировал клиентские машины, одновременно на «наглядных пособиях» обучая своих салаг-раздолбаев. Ну и, естессно, кроме жестянки и малярки, Петрович не гнушался чисто механических заказов. С учетом того, что цены он особо не ломил, дабы не сдали ОБЭПу конкуренты, а своим ученикам он платил меньше мизера, то маржа с каждой машины позволяла жить Петровичу припеваючи. Болек же с первых дней попросился к Петровичу «забесплатно», мог часами по локоть в мазуте перебирать движки, прирабатывать клапана к седлам и выполнять прочие нехитрые и не очень ответственные операции. Причем Болек никогда не лез с расспросами «А че?», «А как?», «А зачем?», он просто стоял в сторонке, смотрел на «мастеров», затем дожидался, когда «мастера» уйдут, подходил к машине и подолгу смотрел на предмет ремонта, в голове прокручивая запомнившийся порядок действия ремонтников. Видя такой искренний интерес, Петрович потихоньку начал подбрасывать Болеку работу за небольшие деньги. Болек выполнял работу качественно и в срок, получал какие-то деньги и ни говоря ни слова, уходил. Однажды Петрович просто из интереса спросил у него «Болек, а почему ты никогда не говоришь мне ни ‘Спасибо’, ни ‘Насрать’?» Ответ поразил его до глубины души и заставил задуматься, что Болек не так то прост на самом деле и, в принципе, далеко пойдет. «А за что мне говорить спасибо? Вы же не манна небесная, а я не попрошайка на паперти. Вы заказываете мне, я качественно выполняю, Вы качественно платите. Все по-честному. Товар-деньги, никто никому не делает никаких одолжений»
Однажды Болек спросил у Петровича. а чей это ГАЗон стоит на задворках училища. Петрович ответил, что его, Петровича, он в свое время выкупил (как раз разрешили) этот хлам у училища, но до его восстановления у Петровича никак руки не доходят, да и этой помойке уже не в бокс пора, а на металлолом. На что, Болек, подумав денек и посоветовавшись с Леликом, предложил Петровичу сделку: Болек с Леликом самостоятельно, за свой счет и в то время, когда бокс будет свободен от клиентов, восстанавливают ГАЗон, за что Петрович расплачивается с ними не деньгами, а предоставляет ГАЗон по первому требования в аренду Болеку и Лелику, ну, скажем вечерами. Петрович хмыкнул, подумал и, решив, что чем бы дитя не тешилось, согласился. Петрович согласовал со сторожами возможность присутствия Лелика и Болека в ремзоне во внеурочное время и, начав реанимацию на первом курсе в ноябре, к концу апреля этого же курса Петрович с изумлением увидел как Болек заводит отдраенный и свежепокрашеный ГАЗон на заднем дворе. От Лелика толку конечно было не много, в основном подай ключ, подержи вот тут, нажми там и т.п. Но во-первых, Лелику уже стало интересно, во вторых, он начал слегка понимать хоть что-то в устройстве автомобилей, а в третьих его, а значит, и Болека подгоняла та мысль, что они уже начали зарабатывать деньги на этом грузовике. Поэтому, приходя из школы (учились во вторую смену), Лелик кушал, бросал рюкзак под стол и ехал в ремзону бурсы.

 

Зарабатывать они начали очень просто. Помня всеобщую страсть горожан к огородничеству, Лелик подбросил идею Квадрату возить из его, Квадратовского родового селения навоз и продавать здесь огородникам.
Договорившись с председателем колхоза (который по совместительству являлся крестным отцом Квадрата), Болек с батей ехали в колхоз, там башляли предоплатой председателю, который за заставлял тракториста закинуть погрузчиком ковш навоза со скотного двора в кузов ГАЗона.
После этого Лелик или Болек вставали с Квадратом (на которого Петрович после распития пузырька без тени сомнения выписал доверенность) на выезде из города с фанерным плакатом «НАВОЗ НЕДОРОГО» и ждали у моря погоды. Так как начался сезон, то масть поперла сразу, и к закрытию навозного сезона (окончание мая) Квадрат со своими компаньонами успевали сделать по четыре ходки за выходной день. Таким образом за вечер пятницы и субботу-воскресенье Квадрат получал свой недельный заработок, который мог со спокойной душой заныкать от своей жены. Пацаны же, поначалу прокукарекав недельную выручку за пару дней, призадумались и решили постановили 50% от своих доходов переводить в Бакинские Комиссары и ныкать на черный день, инвестиции или раскрутку. После спада навозного спроса в ход пошли чартерные перевозки «Подъезд-огород», перевозя нехитрый скарб, который из-за участившихся зимних краж, огородники осенью увозили на свои балконы, а по весне и лету возвращали на свои участки. Также параллельно были и мебельные перевозки по городу, потом по осени началась кампания «Урожай» - с тех же огородов они возили уродившиеся корнеплоды и помидоры, а также привезенный в начале лета скарб. Сунув немного денег председателю садового товарищества они получали рекламу на каждом перекрестке СТ с указанием номера телефона, на котором дежурила Леликина маманя. В случае, когда по ряду причин Квадрат не мог осуществлять функцию водилы, Лелик подключал Фауста, который откомандировывал в Леликино подчинение какого-нибудь праздношатающегося по военкомату солдатика. Солдату это было в радость, во первых, он нормально ел, нормально выпивал, спал когда была возможность, а не по уставу, и в четвертых, принцип «Подальше от начальства» перевешивал все первые три преимущества.

 

Параллельно с этим, в свободное от перевозок время, Болек при помощи Лелика не оставляли и ремонт машин в бурсе. Петрович, удостоверившись в качественном выполнении работ, уже платил Болеку с Леликом нормальные деньги, причем он мог спокойно оставить их работать одних, зная, что в случае какой-либо запердухи Болек не позволит себе накосячить, он лучше лишний раз смотается к Петровичу домой и спросит что и как.

 

Кстати, в бурсе, осенью второго курса он тоже впервые серьезно влюбился, причем почти на год раньше чем Лелик. Но, в отличии от Лелика, влюбился он не в девочку, и даже не в мальчика, и даже не в козу или корову. Влюбился он в чудесный автомобиль под названием Toyota Land Cruiser 80, который притащили в боксы с разбитым в хлам картером, захлебнувшимся водой и поймавшим гидроудар движком, а также треснувшим корпусом раздатки. Этот сервис хозяину кукурузника посоветовал Лелик, который ввиду отсутствия в Н-ске официальных сервисов иномарок или просто какого-либо путевого сервиса по иномаркам, потихоньку начал пиарить на весь город Болека как супермастера-фломастера, способного делать любые работы по механике. Как Болек узнал от Лелика, этот кукурузник был по первому гололеду на набережной свален в реку пьяным хозяином. Посмотрев на кукурузник снизу и удивившись тому, что от удара о бетонную балку, лежаввшую в речке в месте падения, больше ничего не убито, Болек заработал свой первый пунктик. Его машина должна быть только внедорожником и желательно Тойотой.
Благодаря этому кукурузнику, кстати, пацанам впервые пришлось залезть в свой стабфонд, чтобы Болеку сгонять на поезде в Москву и купить парк книжку по ремонту кукурузников.

 

Сказать, что Петрович, Болек и Лелик не очковали, когда сдавали отремонтированный кукурузник хозяину-типичному брателле, значит слукавить. Но на удивление, хозяин Тойоты не стал борогозить и остался весьма довольным качеством ремонта и его сроками. И у Петровича, Болека и Лелика, что называется, поперло…

 

Благодаря выполненному ремонту кукурузника весть о неких самоделкинах, которые с упоением качественно ремонтируют иномарки быстро разлетелась по небольшому городу Н-ск. Народная молва быстро достигла как ушей директора бурсы, так и прочих заинтересованных лиц. И если директору эта весть не очень понравилась, т.к. он предпочитать получать долю с Петровича втихаря и без лишней рекламы, то ребят с ОБЭПа данная новость порадовала от души. Проведя контрольную закупку и, получив отполированную девятку, но не получив никаких документов в подтверждение оплаты, они с радостью взяли Петровича и его покровителя-директора за интимные места. После нескольких раундов переговоров стороны пришли к соглашению, что Петрович и Ко как работали так и будут продолжать работать, но вот частью нетрудовых доходов придется все-таки делиться. Причем в определенный момент Петрович попал в совсем незавидное положение, когда он был вынужден работать не то чтобы в ноль, а иногда даже и в минуса. Дело в том, что Петрович очутился под сразу двумя крышами. С одной стороны, он продолжал греть старую проверенную крышу, с другой стороны, нарушить условия недавно заключенного контракта он тоже не мог, о чем в приватной беседе и поведал «куратору». В общем, сам того не желая, он попал в жернова конкурентного передела сфер влияния. Братки на такой демарш идти не желали, но после ряда оперативных мероприятий были вынуждены согласиться с решением государевых людей. Однако, затаив обиду на Петровича, отказаться от желания отыграться на нем они так и не смогли. Короче, у Петровича внезапно закоротило проводку на его недавно пригнанном Опеле, и горячо любимая Петровичем Аскона сгорела. Сам же Петрович на следующий день внезапно подвергся нападению уличных хулЮганов и очутился в травме с переломанными ребрами.

 

Болека и Лелика подобные расклады не волновали, т.к. за молодостью лет Петрович их в свои проблемы не посвящал. Они как крутили свои гайки, так и продолжали крутить. Но Лелик в отличии от Болека не питал особых иллюзий по поводу прибыльности подобного бизнеса. Не смотря на определенные финансовые успехи на поприще автосервиса, Лелик понимал, что гораздо проще и выгоднее заниматься «купи-продайством», о чем, кстати, свидетельствовал их недавний навозный бизнес. С одной ходки с навозом они получали без каких-либо особенных усилий в два-три раза больше, чем за два-три дня перевозок. А может дело еще было в том, что Лелик физической работе очень сильно предпочитал умственную. Как бы там ни было, но в голове у Лелика постоянно щелкал арифмометр и носились одна другой шальнее идеи по быстрому и не очень затратному обогащению.

 

После окончания весенне-осенней транспортной навигации с огородов к местам зимовки огородников у Лелика с Болеком появилось небольшое свободное время между учебой, пьянками-гулянками и работой в ремонтных ямах. Появившуюся пустоту предложил им занять Фаустпатрон, который как раз занимался в то время организацией набора призывников на предармейские курсы вождения при ДОСААФе. Так Лелик и Болек, несмотря на практически уже лежавшие в карманах военные билеты, оказались на бесплатных курсах обучения по категориям ВС. Причем, понимая, что учатся они не для автобата, а для себя, к теоретическим и практическим занятиям они относились с интересом и усердием. В отличие от остальных слушателей, получивших, благодаря этим курсам, дополнительную возможность оттянуть на полгода кота за хвост и, вместо постижения азов водительского мастерства, судорожно искавших способы для откоса. В итоге, к выпускным экзаменам, Лелик с Болеком получили, хоть и не действительные до 18-летия, но уже приятно греющие душу водительские корочки (профессиональные!) во внутренний карман. В качестве бонуса к правам они завели приятные и полезные дружеские отношения с преподавателями и механиками из ремзоны.
Успешно сдав выпускные экзамены в школе, вступительные в универе, успевший обжечься на Насте и заимевший вышеупомянутые пунктики Лелик валялся дома на диване и мучительно страдал от безответной любви. Причем он понимал, что безответность эта основана не на том, что он, Лелик, моральный или физический урод. Нет, он понимал, что, обладая природной привлекательностью и коммуникабельностью, ему не достает одного, что необходимо для успешного покорения нравившихся ему тогда дам. Это через несколько лет Лелик, наконец-то найдя свою единственную и неповторимую, и женившись на ней, поймет, что не все то золото, что блестит, и что не все и не всегда в человеческих отношениях упирается в деньги, положение и престиж. Но тогда, в хмельном бреду, он отчетливо понимал, что пока он является, по сути, голодранцем, то не видать Настеньку как пингвину Сахары. По телевизору в это время шел очередной выпуск новостей и диктор, одетый в хороший дорогой костюм, вещал о тяжелой доле жителей северных территорий СНГ. О том, какой у них там зимой дефицит на свежие овощи и прочие витамины. А также о том, КАКИЕ у них там цены на ту же гнилую картошку, лук и прочие корнеплоды. И тут в голове у Лелика брякнул звоночек арифмометра «Феликс». Он вспомнил, как однажды, приехав в колхоз за природными удобрениями, он привычно услышал нытье председателя о том, что колхоз загнивает, что полученный урожай приходится продавать за копейки, потому что народ картошке предпочитает появившиеся ананасы и картошка попросту гниет в лабазах. Тогда он отмахнулся с усмешкой от председателя и забыл. И в голове Лелика сложилась, как пазл, картинка потенциального способа заработать бабло. Что может быть проще??? Купить здесь задарма то, что как какашек в свинарнике, привезти туда, где это же ценится как глоток воды в пустыне и продать втридорого!

 

Лелик, как стратег и генератор идей, редко когда опускался до детальной проработки своих проектов. Да и зачем ему это было нужно, когда у него под рукой был спокойный, вдумчивый и уравновешенный Болек? Говоря современным языком, Лелик уже тогда являлся отличным креативщиком, а Болек – отличным проект-менеджером.

 

Прилетевший в боксы Лелик с жаром и отчаянной жестикуляцией начал объяснять Болеку свою задумку. Болек, выслушав Лелика и обернувшись по сторонам, сквозь зубы процедил Лелику: «Ты это, сбавь обороты пока, а еще лучше заткнись и приходи в раздевалку через полчаса». Болек с первых слов понял всю прелесть предложенной Леликом идеи, но он также понимал, что во первых, эта идея может также приглянуться ушлым коллегам по боксам, а во вторых, Болеку нужно было просто подумать. С одной стороны, он понимал, что для двух 17-ти летних пацанов это достаточно рискованная авантюра и не разделял напрасных Леликовых надежд на то, что все пройдет гладко. С другой стороны, его сердце стрелой амура навсегда покорила прошлогодняя Тойота. И в отличии от Лелика, который в открытую мечтал когда-нибудь овладеть не меньше, чем Клавой Шиферовой, Болек в тайне мечтал овладеть, если не кукурузником, то хотя бы появившейся тогда длиннобазной Нивой.

 

Обсуждение проекта в раздевалке плавно переросло в разблюдовку в квартире Лелика. Болек взял лист бумаги, карандаж и разбил предстоящую сделку на этапы. Они включали в себя: а)поиск и зондирование потребностей рынка сбыта, б)поиск подходящего поставщика, в)поиск средств обеспечения бизнеса, т.е. транспорта, г)поиск исполнителей (т.к. хоть права и были в кармане, но они пока были еще недействительны), д)детальное бюджетировнаие проекта и поиск недостающих средств для инвестирования. Распилив этапы между собой и Леликом, они приступили к подготовке.
С пунктом «б» у Болека все получилось достаточно просто, приближалась уборочная страда, и съездив с Квадратом в родной колхоз, Болек заручился поддержкой председателя, которому данное предложение явилось бальзамом на душу. С пунктом «а» у Лелика, ответственного за этот этап тоже получилось все более или менее нормально. Лелик подключил к делу на данном этапе Фаустпатрона, который по старой памяти набрал телефонные номера армейских друзей и сослуживцев, прозябающих на офицерское жалование в окрестностях Некоторых_Северных_Городов. Поднятые по тревоге офицеры прошуровали местные рынки на предмет изучения покупательского спроса и через пару дней отзвонились Фаустпатрону с докладами о текущем состоянии дел. Лелик, предварительно посоветовавшись с Болеком, предложил через отца партнерам «регионах» поучаствовать в доле, взяв на себя мелкооптовую и розничную реализацию продукции. Справедливо рассудив, Лелик с Болеком пришли к выводу, что, во-первых, Бог велел делиться, во-вторых, зарабатывая самим, надо давать возможность зарабатывать другим и налаживать добрые партнерские отношения с контрагентами. Кроме того, им вовсе не улыбалось сидеть на мешках с корнеплодами где-нибудь на морозных Сибирских рынках и орать «Налетай, покупай!»

 

Однако возникли проблемы с транспортом, водителем и деньгами. Хоть Лелик с Болеком и имели на тот момент около штуки долларов в своем стабфонде, но этого катастрофически не хватало ни на предоплату колхозу, ни на топливо для грузовика, ни на оплату труда водителя. Квадрат на предложение пацанов покрутил пальцем у виска, отметив, что возить на этой трахоме-ГАЗоне с поведенной рамой, чахлым движком и полуработающими тормозами навоз по деревням это одно, а ехать за туеву хучу километров с полной загрузкой – это совсем другое. И если у пацанов еще играет в задницах детство, то он эту стадию уже давно прошел и хочет спокойно дожить оставшиеся пару лет до пенсии.

 

Неумолимо приближалась уборочная страда, а у Лелкика с Болеком никак не вытанцовывался выход из сложной ситуации. Совсем поникнув головой и почти уже отчаявшиеся, они получили помощь оттуда, откуда совсем не ждали. Поддатый Фауст в один прекрасный день поведал Лелику, что он получил приказ предать один из вверенных ему военных грузовиков в отдаленную воинскую часть, и что по случайному совпадению маршрут движения этого грузовика транзитом проходил через Один_Из_Северных_Городов . Ни Лелик, ни Болек, ни сам Фауст Михалыч долго не могли понять, на код ляд командованию сдалось перемещать транспортную единицу из средней полосы России в Сибирь, где этого транспорта в военных частях как грязи, но факт оставался фактом, пацанам опять поперло. Дополнительной приятной новостью являлось то, что во-первых, солярку для тентованного КАМАЗа оплачивать было не нужно, во-вторых, оплату труда водителя тоже производить было не нужно, т.к. в РА считалось и считается, что труд солдата оплате не подлежит, в третьих, военному транспорту был глубоко по барабану творившийся на дорогах страны беспредел со стороны ГАИшников и братков, в четвертых, первоначальный объем груза, рассчитанный на грузоподъемность ГАЗона, можно было увеличить пропорционально грузоподъемности и кубатуре полноприводного КАМАЗа. И у Лелика с Болеком даже появлялись свободные деньги на частичную предоплату председателю колхоза, который уже совсем поник от того, что был вынужден после долгих и обильных возлияний согласиться на передачу товара с отсрочкой платежа. Единственной проблемой, как объяснил Фаустпатрон, было то, что в сопровождении водилы будет ехать прапор, который всю дорогу будет пить, петь и материться, поэтому в рейс необходимо будет ехать кому-то одному из пацанов. Данное известие не совсем обрадовало Лелика и Болека, т.к. возвращаться на поезде в одиночку с рюкзаком налички. Но деваться было некуда, и порешили, что с КАМАЗом поедет Болек, как более осторожный и продуманный чувак, а Лелик останется в Н-ске и будет держать пальцы крестиком в надежде на удачу.

 

Через четверо суток после отправки грузовика с луком, картошкой, свеклой и прочими дарами благодатной земли-матушки в рейс Фаусту позвонил возмущенный северный сослуживец, который со словами «Куле так мало привезли» поведал, что в Одном_из_северных_городов продукция разлетелась как горячие пирожки и ему, жителю окрестностей Соседнего_Северного_города, ни фига не досталось, а следовательно, не досталось и денег с накрутки. На ответ Фауста, что они испытывают трудности с транспортом, оравший матом товарищ, поведал, что для РА транспортной проблемы ни разу не существует как таковой и что он готов по трем зеленым свисткам в течении недели прислать в Н-ск под загрузку «свой» грузовик. А через еще четыре дня в Н-ский ж/д вокзал наконец то прибыл Болек, все тело которого было под одеждой обмотано скотчем и пачками купюр небольшого номинала.

 

Благодаря оказанной партнерами помощи в транспорте через две недели по первым заморозкам был отправлен еще один рейс с дарами природы, в этот раз в кабине 131 ЗИЛка ехал уже Лелик. Рассматривался вариант, что транспорт придет в Н-ск с предоплатой за продукцию, чтоб пацанам не мотаться за «три моря», но, посетовавший сначала на предварительно достигнутые договоренности, Фаустовский коллега признался, что он не сможет собрать сразу столько денег и может принять товар только на реализацию…

 

Немного приподнявшись после удачно провернутых сделок, Лелик не оставил надежд в отношении горячелюбимой Насти. И Настя, поддавшись на щедрые ухаживания Лелика, не устояла и на вечеринке, посвященной успешной сдаче первой зимней сессии, ответила Лелику взаимностью. Окрыленный любовью Лелик уже строил планы совместного проживания, представлял, где в трехкомнатной родительской квартире через несколько лет он сможет поставить детскую коляску и т.п. Т.е., Лелик был действительно серьезно влюблен в Настю и его тяга к ней не основывалась на элементарном пихательном рефлексе. Настя же была девочкой не промах, предпочитала не складывать все яйца в одну корзину и при всех жизненных раскладах всегда стремилась иметь запасной аэродром. Другими словами, встречаясь с Леликом, выслушивая его щебетания на ушко и принимая весьма недешевые подарки, Анастасия не выпускала далеко из вида и Эдуарда, который во-первых был старше Лелика на 3 года, во-вторых, как уже упоминалось ранее, имел твердую почву под ногами, утоптанную отцом и прочими родственниками, а в третьих, Эдик привлекал ее контрастным относительно Лелика поведением с женщинами. Эдик, прямо скажем, был просто хрестоматийным сыном гор, и к женщинам относился как к средству удовлетворения своих желаний и субъекту, при помощи которого продлевался его род. Науке не было известно, являлось ли подобная симпатия у Насти заболеванием под названием мазохизм или нет, скорее всего, Настю из-за ее неопытности привлекали напускная мужественность Эдика, немногозвучность и рубленность отпускаемых им фраз.

 

Так или иначе, Настя успешно совмещала графики посещения Леликом и Эдиком, пользуясь тем, что Лелик должен был часто отлучаться то в боксы, то по иным деловым потребностям. Лелик с Болеком, кстати, к тому времени уже наладили слегка незаконный бизнес по обороту запчастей между клиентами автосервиса, автосервисом и автомобильным рынком. Болек, как ученик-старшак, уже имел в своем подчинении пару салабонов с первого курса, которые восстанавливали б/у запчасти и доводили их до внешне похожего на заводское состояние вида. Б/у-шные, но вполне живоспособные детали появлялись у него с обслуживаемых машин, клиентам которым он веско, но осторожно сообщал, что «Тут вот шаровая уже немножко «подходит», но в принципе можно пока и не менять, полгода еще продержится» Ессно, клиенты доверявшие Болеку, бежали в магазин или на рынок за новой запчастью и меняли ее. Болек же, в принципе, откровенным надувательством никогда не занимался, просто он слегка сгущал краски, выдавая вполне_еще_себе_ничего_так деталь за «подходящую». Восстановленные детали распространял Лелик среди знакомых механиков на сервисах и барыг на авторынках. На неоднократные предложения реальных пацанов по поводу разбора угнанных тачек и дальнейшей продажи на запчасти, Болек и Лелик решительным отказом говорили «Нет», считая, что деньги конечно деньгами, но УК надо чтить. К тому же, благодаря полученному агроторговому опыту, в ремзоне они себя уже чувствовали транзитными пассажирами, все больше и больше обращая свои взоры да другие направления бизнеса и садиться на зону на взлете их бизнес карьеры из-за распространения запчастей с ворованных тачек их не сильно прельщало.

 

Но видно, так уж сложились звезды, что избежать проблем с законом им не было суждено. Причем проблемы эти нарисовались не благодаря их полу-профессиональной деятельности, а совсем из-за другого угла.

 

Завоевав в начале февраля свою Настасью, Лелик в середине апреля решил пригласить ее и представить родственникам и близким на сейшне, посвященному достижении Леликом половозрелого возраста совершеннолетия. Семейный праздник плавно разделился на кружки по интересам, родители и родственники остались дома петь под баян, а молодежь забурилась в недавно открытый модный клуб. Настя же не ожидала такого развития событий и не успела предупредить Эдика, о том, что на вечер она занята. Впрочем, закружившись в лихом гопаке с Леликом под музыку техно, она вскоре забыла об Эдике. Под конец вечеринки Лелик с Болеком проводили Настю до дома, возле подъезда Болек немножко померз, пока Лелик с Настей страстно целовались на лестничной площадке. Отойдя от подъезда метров на 500 Лелик внезапно стукнул себя полбу и решительно развернулся в сторону Настасьиного дома. Как он пояснил Болеку, он по дороге в кабак кинул Насте в сумочку ключи от бокса, которые вываливались из неглубокого кармана его модной куртки и, зацеловавшись в подъезде, забыл их забрать.
Тем временем возле подъезда разворачивалась драма, достойная лучших мексиканских телесериалов. Эдик, как оказалось, тоже ничего не знал о Настиных запасных вариантов, и ожидая ее в машине возле подъезда увидел, как она заруливает в квартал в обнимку с Леликом и идущего за ними Болека. В общем, когда Лелик с Болеком вышли из-за угла дома, им предстала следующая картина. Оскорбленный горец грубо тряс рыдающий объект Лелилковских воздыханий за плечи и на весь двор орал «Прастытутка, ты гдэ йэблас с этымы далбайобамы???»
Неизвестно, что больше оскорбило Лелика – толи то, что у него на глазах какой-то урод бил его (по искреннему мнению Лелика) девушку, толи то, что этот же урод назвал их с Болеком долбо**амии, но факт остается фактом. У Лелика второй раз в жизни упала планка. Кончилось все тем, что у Эдика оказалась сломана челюсть, у Эдикова брата, который, как оказалось, сидел в припаркованном рядом Мерседесе и не вовремя решил поддержать честь брата, был сломан нос и ребро, у Мерседеса побиты все стекла, фары и расцарапан капот, на котором остались три всемирно известные буквы. Болек насилу утащил осатаневшего Лелика с поля сражения, не забыв перед уходом забрать у полностью деморализованной и охреневшей Насти ключи от бокса.

 

Утро следующего дня принесло неприятное открытие. За Леликом и Болеком приехали наряды милиции, заковали из в наручники, отвезли в отделение и после недолгого допроса за ними уже лязгнули «тормоза». Эдик с братом, как оказалось, сняли побои и при помощи Эдикового пахана написали ТАКОЕ заявление, на которое следак любовался, как на учебное пособие по уголовному праву. Лелику и Болеку вменялась не драка в состоянии аффекта, а групповой грабеж вкупе с тяжкими телесными и попытка группового изнасилования невесты Эдика. Причем, следака нисколько не интересовало то, что так называемая невеста Эдика за полчаса до произошедшего инцидента во всю зажигала в обнимку с Леликом, что может подтвердить куча свидетелей, ни слова Настьки, о том что Эдик первый начал раздавать ей пощечины, что и увидел Лелик. В общем стало решительно понятно, что ребята вписались не в ту тему и покусились на тех людей, на которых можно…

 

Путем неимоверных усилий Фаустпатрону (имевшему рабочие контакты по поводу поимки бегающих как сайгаков от военкомата призывников) и Петровичу (периодически оказывавшего некоторые услуги прокурорским работникам) удалось убедить зам.прокурора отпустить пацанов под подписку о невыезде. Тот же зам.прокурора, выпив с Фаустпатроном и Петровичем очень много коньяка, объяснил им, что ребятишки связались с гнусными, но очень образованными и подкованными в УК людьми и что избежать суда ребятам можно лишь тем, что они надолго исчезнут из города. Причем исчезнуть таким образом, чтобы их не могли объявить в федеральный розыск. Таких способов всего два – или помереть, или в нарушении закона о воинской службы срочно уйти в армию. Только в таком случае дело можно будет или замять, договорившись с «потерпевшими», или закрыть, найдя процессуальную лазейку.

 

В общем, Петрович за два дня в память о тех деньгах, которые он заработал на Лелике и Болеке бесплатно восстановил Эдиковский Мерседес, а Фауст Михалыч, поставил на уши всех военкоматовских врачей, которые совершенно офигели оттого, что сначала они старательно искали болячки в телах Лелика и Болека, теперь же также старательно, но уже в авральном режиме переписывали личные дела, чтобы парни были признаны абсолютно здоровыми.

 

В общем, через четыре дня после достижения 18-летия Лелик первым же армейским паровозом умчался служить. Через неделю в след за ним и Болек уехал второй отправкой отдавать долг Родине.

 

Воистину неисповедимы пути Господни! Лелик, всю юность проживший в тайге и на 5 лет ее покинувший, вернулся служить в ту же тайгу. По духанке он, конечно, «летал» как и любой молодняк, и даже немножко больше. Лелик же был «шакаленком», т.е. сыном офицера, поэтому, несмотря на всю его силу, стойкость и терпение, первые полгода Лелику медом не казались. Лелик из-за цейтнота у его отца, попал служить не в какое-нибудь теплое место, а в славные самые что ни на есть железнодорожные войска. Там через полгода после призыва он получил военную профессию геодезиста и 90% оставшегося времени находился в командировках, путешествуя по всему военному округу в обнимку с теодолитом и нивелиром. Лелик быстро демаскировал свои предпринимательские способности и пришелся ко двору как к офицерам, так и солдатам. Он прославился как человек, умеющий достать то, что в условиях армии достать практически невозможно, и заработать там, где это было тоже невозможно. Именно благодаря Леликовым переговорным способностям комбат поставил себе новый сруб, именно благодаря ему деды уходили на дембель с полными карманами денег. Еще, конечно, Лелик прогремел на весь военный округ тем, что умудрился за один день засадить в говны Забайкальской тайги друг за другом шишигу, 2 КРАЗа-лаптежника, дорожный грейдер, экскаватор на базе трактора Беларусь и Ивановский автокран. Дело в том, что размечая площадку под строительство какого-то объекта посреди тайги он забыл о том, что по краю площадки из-под земли били когда-то небольшие родники. Однако, прошедшие проливные дожди превратили маленькие родники в стремительные ручьи, которые снизу размывали укатанную грунтовую площадку. Но Лелик всего этого знать не мог. Поэтому, когда грейдеры укатали землю до относительно твердого покрытия, выдерживающего большегрузную военную технику, он, нисколько не сомневаясь, расставил вешки подъездной дороги именно по краю той самой подлой промоины. И внешне твердое и безопасное покрытие предательски провалилось в тот самый момент, когда по ней решила проехать командирская шишига. 66-й плавно и как в замедленном кино сначала лег на мосты, а потом и вовсе погрузился до бортов, благо водила и офицер успели выскочить. Получив оправданных и заслуженных люлЕй от офицера, Лелик стал думать, как вытянуть. Договорившись с водителем КРАЗа, они попытались дернуть КРАЗом шишигу. Но на Леликино несчастье у КРАЗА не хватило сил, чтоб вытянуть чавкающую машину из плывуна. На помощь первому КРАЗу подоспел второй, но и это не помогло, более того, вслед за шишигой засел намертво и первый КРАЗ, а второй тоже испытывал определенные трудности в самостоятельном передвижении. Таким образом, протрахавшись до заката, Лелик сотоварищи засадили последовательно всю имевшуюся под рукой технику. Оставался один трактор Беларусь, на котором командир решил ехать на доклад о происшедшем вышестоящему начальству. Но фортуна определенно повернулась к Лелику задом и на вопрос отца-командира «Где можно ехать?» Лелик уверенно показал путь. Не стоит, наверное говорить о том, что Беларусь также попала левыми колесами в очередной плывун и завалилась набок… На следующий день пришел гусеничный бульдозер и как поплавки из воды повыдергал из трясины всю автотехнику, а Лелик заслужил звание «Почетный говномес Н-ского военного округа»

 

Болек, же к своему удовольствию, попал в автороту ОБМО в центральном регионе страны. Он в принципе знал, что автобат это самое веселое после Морфлота по части «полетов» подразделение, но не любивший много разговаривать и к моменту призыва в ряды выполнивший юношеский разряд по тяжелой атлетике, он достаточно быстро убедил своих сослуживцев, что согласен получать люлИ ТОЛЬКО за дело. Средством убеждения стал гнилой дед, который от удара Болека пролетел половину взлетки. Вечером спящего Болека в качестве меры предосторожности связали полотенцами и отволокли в сортир, где к удивлению Болека вербальным, а не тактильным способом объяснили, что тот дед был среди своих конечно чертофаном, но духу по имени Болек не стоит делать из этого далеко идущих выводов, борзеть и переть буром на остальных дедов. Живи правильно, и никто тебя понапрасну трогать не будет. Эту фразу Болек запомнил с тех пор навсегда. Хотя достигнутый паритет не означал, что Болек ни разу больше не «летал». «Летал», но как и обещали, только за дело. Первым из таких «неправильных по жизни» дел стало то, что Болеку наваляли за кочегарку. Казарма отапливалась печкой, которую топили каменным углем. Больших трудностей этот процесс не представлял, но требовалось постоянно подкидывать уголь в топку и поддерживать горение. Потому что геморрой по разжиганию потухшей капризной печки мог длиться несколько часов, и как правило, этим занимались те, кто заступил в наряд после того, как печка потухла. Болек же, находясь же в ночном наряде рядом с теплой печкой сомлел, заснул и прощелкал клювом момент прогара очередной порции топлива. За что и получил утром от заиндевевших дедов.
Вообще говоря, армия научила Болека очень многим важным вещам. Одной из этих вещей был приведенный выше принцип «Жить правильно». Другими вещами было осознание того, что не стоит сильно выделяться из общей массы, также как и полностью без остатка растворяться в этой массе. Также в армии Болек понял, что во всем можно найти если уж не веселые, то успокаивающие моменты....